Он умеет «надувать» металл, заставляет парить баскетбольные мячи и без лишней скромности превращает секс в искусство. О скандальных инсталляциях Джеффа Кунса (Jeff Koons) в свое время не говорил только ленивый.
И это не считая того, сколько раз необычного художника сравнивали с его известным предшественником . Ведь у Кунса тоже есть своеобразная «фабрика» по производству шедевров, герои которых - только современные знаменитости и предметы общего потребления.
Джефф точно знал, что свяжет свою жизнь с искусством и получал образование в Мэрилендском художественном колледже. Всем было понятно, что классикой этого странного парня с красными волосами не увлечешь. Кроме того, Кунс носил закрученные усы как у , не скрывал, что этот художник является его идейным вдохновителем и грезил мечтами о встрече с ним. Поговаривают, что Джефф все-таки добился своего и тайно встретился с кумиром в одном из отелей Нью-Йорка.
Настойчивость и дерзость в характере Кунса проявились еще ярче, когда он устроился брокером на Уолл-Стрит. Опыт работы на биржах в финансовом центре позволил будущей скандальной звезде создать собственную корпорацию JeffKoons LLC, в которой сегодня трудятся около 135 сотрудников. Каждый из них развивает собственную художественную концепцию и помогает креативному начальнику воплощать самые странные и дорогостоящие задумки, требующие сложных технических решений:
«Я человек-концепт. Я придумываю идею. Я не задействован в производстве непосредственно: у меня просто нет необходимых навыков. Я нахожу для этого специальных людей. Искусство – это ощущение собственного потенциала как человеческого существа»
Но начинал Джеф Кунс в полном одиночестве, его «помощниками» были только безграничная фантазией и творческие идеи. Всеобщим признанием художник стал наслаждаться еще в 1980 году, когда создал коллекцию инсталляций с пылесосами. Этот период творчества получил название The New, что в переводе означает «новое», а сами произведения были выполнены в технике реди-мейд, которая предполагала наличие использованных предметов. Но Кунс воспринимал ее как «позицию оптимизма». Поэтому первая инсталляция Two vacuum cleaners, по мнению художника, не вписывалась в концепцию реди-мейда, ведь он использовал совсем новые устройства, заключив их в плексигласовые боксы и подсветив флуоресцентными диодами.
Для кого-то может показаться странным, но эти пылесосы были призваны изобразить идею вечной чистоты, девственности и привлекательности потребления. Своеобразное представление о невинности, не так ли?
Не менее странно выглядит и нарочито концептуальная серия «Равновесие», которая включала в себя ряд инсталляций с баскетбольными мячами, помещенными в емкости с водой. Несколько позже была создана новая версия «Три мяча 50/50 Бак», где резервуары залиты водой только наполовину. Осуществить эту работу было не так просто, как кажется. Художник должен был тщательно рассчитать соотношение пресной и соленой воды в боксах и не раз консультировался по этому вопросу с лауреатом Нобелевской премии Ричардом Фейнманом.
Кому-то инсталляция показалась полной бессмыслицей. Но вот , самый богатый в мире художник, живущий в Англии, вдохновился плавающими мячами настолько, что вскоре создал «Физическую невозможность смерти в сознании живущего», заключив тела животных в емкости с формальдегидом.
К счастью, Джефф не прибегал к медицинским уловкам, чтобы сохранить свои изваяния, а вскоре и вовсе сменил воду на кое-что более ощутимое и тяжелое. Теперь любимым материалом Кунса стала нержавеющая сталь. Ее он покрывает цветным глянцем, чтобы производили впечатление невесомых. В технике «надувной» стали была выполнена работа Balloon Dog, изображающая шарик, скрученный в форме собачки.
Критики быстро окрестили эту скульптуру «самодовольной чушью» и «откровенной бессмыслицей», но создатель считал, что его стальной щенок преподает обществу важный урок по материализму, и называл изваяние современной версией троянского коня.
До этого Джефф уже заводил искусственного «питомца». В 1992 году художник создал Puppy, «Щенка», для выставки в Германии. Скульптура представляет собой тринадцатиметрового терьера, украшенного настоящими цветами.
Казалось бы, совсем безобидная работа. Но однажды посетители пытались взорвать скульптуру. Она осталась цела только потому, что в это дело вовремя вмешалась полиция, защитившая одно из любимых творений Джеффа Кунса:
«Это реплика в диалоге между природным и искусственным. Это тема барокко, где, в мучительном поиске равновесия, ведутся переговоры о достижении вечного через земное и преходящее… Где поднимаются вопросы: хотите ли вы служить или чтобы служили вам, хотите любить сами или предпочтете быть любимым»
А еще годом ранее Кунс шокировал не только общественность, но и собственную семью, представив родным свою избранницу. Ею оказалась красавица, почти спортсменка и просто порнозвезда Илона Шталлер. Она же Чиччолина и депутат итальянского парламента от римского округа Лацио. Женщина вдохновила Кунса на работу над серией «Сделано на небесах» (Made In Heaven). Художник запечатлел то, как он и его жена увлечены физическим проявлением любви в разных позах. Одним словом, Джефф и Илона собрали коллекцию домашней «Камасутры», которую потом представили на всеобщее обозрение.
Эти работы спровоцировали настоящий скандал, но художник убеждал общественность, что у серии «Сделано на небесах» есть более глубокий смысл. По словам Кунса, он хотел найти ту самую точку, после которой люди испытывают к себе чувства отвращения, вины и стыда. Демонстрируя зрителям интимные части тела, художник на самом деле хотел показать обществу проблемы настоящей чувственности и телесности. Поэтому он называл эти работы истинным воплощением искусства и сравнивал их только с картиной «Происхождение мира» .
К традиционным материалам и сюжетам Джефф Кунс тоже обращался. Так, серия «Банальность» (Banality) выполнена из фарфора и дерева, а техника исполнения позаимствована в народной ремесленной культуре. Популистскую идею рая воплощают пары растиражированных и пошловатых сувениров и обыденных предметов быта. Майкл Джексон с ручной обезьянкой, котята, щенки, ангелочки – все это имело успех у публики, которая быстро окрестила Джеффа Кунса «королем китча».
Джефф не собирается сдавать своих позиций: буквально шесть лет назад он расписал одну из машин BMW, оформил обложку альбома Леди Гаги Artpop и содействовал выпуску сумок от H&M с принтом в виде того самого Balloon Dog.
Джефф Кунс не зациклен только на своем творчестве и часто пополняет домашнюю коллекцию шедеврами других мастеров. Делает он это ради своих шестерых детей, которых подарила ему вторая супруга, Джастин Уиллер.
И еще художник продолжает воплощать в жизнь проекты, надеясь, что они найдут отклик в сердце хотя бы одного зрителя:
«Я всегда боюсь потерять даже одного своего почитателя»
Своих работ.
Джефф Кунс известен своим пристрастием к китчу, особенно в скульптуре. Творчество Кунса классифицируют как нео-поп или пост-поп, направления, возникшие в 80-е годы как реакция на концептуализм и минимализм.
Выставка работ Кунса в Версале вызвала скандал во , национальный совет писателей страны даже призвал людей организовать демонстрацию протеста у ворот Версаля в защиту «памяти короля Людовика XIV». Большие и откровенно китчевые объекты американца вызывают большое раздражение у многих французских консерваторов.
На выставку в Версале привез «Висящее сердце», «Кролика»из нержавеющей стали, цветочную композицию «Split-Rocker», пластикового «Лобстера» и еще 13 других объектов и композиций.
В ноябре 2007 года «Висящее сердце», тоже представленный Версале, был продан с молотка за 23,4 миллиона долларов. «Висящее сердце» закрепили над версальской Лестницей королевы.
Цветочная композиция Джеффа Кунса под названием «Split-Rocker» в парке Версаля.
В 1990-е годы он создал серию огромных скульптур из стали, имитировавших игрушки из продолговатых воздушных шариков. Игра в такие шарики, как говорил Кунс, в детские годы произвела на него впечатление, не стершееся по сей день.
Как например эта гигантская скульптура из стали, имитирующая собаку из продолговатых воздушных шариков в версальском Салоне Геркулеса.
Скульптура под кодовым названием Balloon Flower 3 на выставке в Версале. На недавнем аукционе в Лондоне анонимный покупатель заплатил за похожую скульптуру 16 миллионов евро.
Пластиковый «Лобстер» Джеффа Кунса.
Позолоченная скульптура Майкла Джексона («Michael Jackson and Bubbles») в натуральную величину, ставшая кульминацией серии «Банальность».
Бюст-автопортрет Джеффа Кунса. Фотографии: Reuters, AP, AFP.
Версальский проект стал его первой большой персональной выставкой во Франции. Он считает, что барочное окружение -«идеальный контекст» для понимания «философской природы» его работ.
Выставка работ американского скульптора Джеффа Кунса прошла в Версальском дворце с 10 сентября по 14 декабря 2008 года.
Вот ещё несколько его работ....
Это Были фото работ, выставленных год назад в Версальском дворце.
Кстати, некоторые из работ, находятся сейчас в центре современного искусства ГАРАЖ...
А вот просто фото некоторых других работ, в который впрочем, так же виден его почерк, стиль и любовь к китчу.
Он, оказывается, не только скульптор, но и живописец, а так автор инсталляций...и прочее прочее прочее...
Пока Украина обсуждает, как Джефф Кунс скопировал в своей новой работе "Сидящая балерина" статуэтку украинской художницы Оксаны Жникруп, в нью - йоркской галерее Gagosian открывается его новая выставка..
Фото: Annie Leibovitz
Е сли бы стены манхэттенского Музея Фрика могли слышать, прошлой весной они бы задохнулись от шока и ужаса на лекции Джеффа Кунса, собравшей в основном профессиональную аудиторию. Он делился своими мыслями по поводу бронзовых скульптур эпохи Возрождения и барокко из коллекции Хилла, выставленных в то время в залах на всеобщее обозрение. Это был перформанс в лучших традициях Кунса: он пользовался каждым удобным случаем, чтобы обратить внимание зрителей на грудь, яички или фаллосы как на самих статуэтках, так и в его собственных работах. Этот взгляд на искусство и форма его подачи – фирменный прием художника, и публика жадно ловила каждое его слово; большинство наверняка оценило иронию ситуации, когда Кунс с непроницаемым выражением лица принялся крушить ханжеские устои арт-сообщества. Однако далеко не всем лекция пришлась по вкусу. Сама идея выступления Кунса в этих «святых стенах» настолько разозлила какого-то почитателя искусства, что почтовый ящик музея засыпали открытками с изображениями какашек.
«Коллекция Фрика» – не единственный известный музей, принявший Кунса. Летом 2014 года в Музее американского искусства Уитни открылась выставка-ретроспектива художника, организованная Скоттом Роткопфом. Это было во многих смыслах историческое событие. Экспозиция общей площадью 2,4 тыс. кв. м (произведения Кунса выставили во всех залах, за исключением пятого этажа, отданного под экспонаты из основной коллекции музея) стала самой крупной персональной выставкой в истории Музея Уитни. К тому же она была последней в этом помещении – смелом, необычном модернистском здании из серого гранита и цемента на углу 75-й улицы и Мэдисон-авеню, построенном по проекту Марселя Бройера. Весной музей планирует перебраться в центр – в новое, более просторное помещение, спроектированное Ренцо Пиано, прямо напротив южного конца парка Хай-Лайн в районе Митпэкинг на Манхэттене. После переезда музею не хватило бы средств, чтобы содержать старое здание, поэтому «дом Бройера» решили сдать в аренду на восемь лет (с возможностью продления) Метрополитен-музею, которому всегда не хватало места, чтобы достойно разместить свою коллекцию работ XX - XXI веков. Теперь искусствоведам будет где разойтись.
Выставка Кунса взбудоражила мир искусства. «Джефф – это Уорхол нашего времени», – считает Адам Вайнберг, директор Музея Уитни. «Мы не хотели на прощание погружаться в ностальгию и углубляться в прошлое, – добавляет организатор выставки Скотт Роткопф. – Нам хотелось сделать что-то смелое, чего еще не было ни в Музее Уитни, ни в карьере Джеффа, ни в жизни Нью-Йорка».
«Джефф – это Уорхол нашего времени», – считает Адам Вайнберг, директор Музея Уитни
2014-й вообще был богат знаковыми для Кунса событиями. Впервые в нью-йоркском Рокфеллер-центре выставили его работу 2000 года – скульптуру из живых цветов Split-Rocker («Двойная качалка»). Инсталляция, организованная галереей Ларри Гагосяна и Public Art Fund, проходила параллельно с выставкой в Музее Уитни. В Split-Rocker, пронизанной кубистскими идеями Пикассо, на мой взгляд, даже больше значений и эстетизма, чем в другом кунсовском мегахите – Puppy («Щенок»), в котором тоже есть почва для растений и устроена собственная внутренняя система полива. Тем временем в январе 2015 года в Лувре на фоне произведений искусства XIX столетия установят несколько гигантских «надувных» скульптур Кунса, в том числе Balloon Rabbit («Надувной кролик»), Balloon Swan («Надувной лебедь») и Balloon Monkey («Надувная обезьянка»). Когда в 2001 году я готовила материал о Кунсе, его жизнь складывалась совсем по-другому: он проходил круги ада, причем как в личной, так и в профессиональной сфере. Джефф тщетно пытался реализовать начатый в 1993 году колоссальный проект «Празднование» (Celebration). На тот момент у него не оставалось по сути ничего, кроме веры в свое искусство. Помню, я подумала: каким невозмутимым он кажется в ситуации, в которой любой другой человек давно бы сошел с ума. Но, как говорит верный соратник Кунса Гари Макгроу, «Джефф не любит зацикливаться на проблемах – он всегда ищет, что нужно исправить».
Концентрация и спокойное отношение к жизни принесли свои плоды. Кунс прекратил бесперспективные отношения с некоторыми партнерами и вернулся в родную галерею Sonnabend, на время отказался от попыток завершить работу над скульптурами и картинами из цикла Celebration и создал несколько новых серий, в том числе экспозиции из картин и зеркальных настенных рельефов в виде животных (Easyfun и Easyfun-Ethereal).
Спустя десять лет Кунса не узнать. Он – звезда мирового масштаба, сотрудничающая сразу с тремя крупными галереями – Gagosian, David Zwirner и Sonnabend, с каждой из которых у него особые отношения. И как бы поразительно это ни звучало, старые цены на его картины, прежде считавшиеся баснословными, нынче кажутся удачной сделкой. В прошлом году за его работы на аукционах в общей сложности выручили
117 млн долларов: глянцевая стальная статуя моряка Попая (Popeye, 2009-2011) ушла за 28,2 млн долларов; за стальной поезд Jim Beam – J. B. Turner Train (1986) удалось получить 33,8 млн долларов; за статую же надувной собаки (Balloon Dog (Orange), 1994-2000) заплатили 58,4 млн долларов – рекордную сумму за произведение художника-современника.
Восхождение Кунса от безвестности к славе, за которым последовало падение и новый головокружительный взлет, – классическая американская история самосозидания, мастерства и несгибаемой воли вкупе с гением маркетинга и торговли.
Способности к торговле художник унаследовал от своих многочисленных предков. Когда весной я приезжала к нему на ферму в южной Пенсильвании (в свое время она принадлежала Нелл и Ральфу Ситлер, его бабке и деду по материнской линии, а в 2005 году он выкупил ее, чтобы построить усадьбу для семьи), Кунс повел меня на кладбище на окраине Ист-Проспекта, где похоронены родственники его матери. Мы остановились перед целым рядом надгробий с фамилией Ситлер. Кунс называл каждого покойного по имени и рассказывал о его профессии. В большинстве своем Ситлеры были торговцами. Дядя Джеффа Карл торговал сигарами; дядя Рой был владельцем универсама – и так далее. Отец художника Генри Кунс был декоратором – его компания выполняла заказы местных богачей в Йорке, который в то время был процветающим промышленным городком.
Юный Кунс достойно продолжил семейные традиции. Он помогал отцу, рисуя картины для его мебельного магазина, и в то же время торговал лентами, бантами и упаковочной бумагой в качестве коммивояжера и даже продавал колу в местном гольф-клубе. «Все разносили Kool-Aid, и только я – Coca-Cola в таком симпатичном бидоне, – вспоминает Кунс. – Я расстилал полотенце, аккуратно раскладывал чашки, стараясь, чтобы все было чисто и аккуратно». (Художник до смешного щепетилен в вопросах гигиены и запахов.)
У Джеффа установилась особая личная связь с его первыми кумирами. В их числе был Сальвадор Дали: книгу с его работами в юности Кунсу подарили родители, и она стала его первым художественным альбомом. Потом, когда Джефф учился в Балтиморской школе искусств, он разыскал Дали в нью-йоркском отеле St. Regis, где состоялась их памятная встреча: мальчик, будто сошедший с рекламы хлопьев (он и сейчас такой), познакомился с мэтром, стоявшим у истоков европейского декаданса. Позже в работах Кунса не раз появлялись аллюзии на знаменитые усы Дали.
Не меньшее впечатление на него произвела выставка картин Джима Натта, проходившая в 1974 году в Музее Уитни. Именно она подтолкнула Кунса к поступлению в школу при Чикагском художественном институте. В Чикаго Натт состоял в свободном братстве художников, творивших под общим названием «Чикагские имажисты» (Chicago Imagists). Кунсу удалось устроиться ассистентом к одному из главных «имажистов» Эду Пашке, чья кошмарная палитра и потусторонние образы по сей день не утратили своего мрачного обаяния. По словам Пашке, Кунс был настолько предан своему делу, что буквально в кровь стирал руки, стараясь
потуже натянуть холст.
По приезде в Нью-Йорк он устроился на идеальную по его меркам работу – продавать членские билеты в Музей современного искусства (MoMA). В то время я была стипендиаткой Национального фонда поддержки искусств в области фотографии, тоже работала в MoMa и нередко наблюдала, как он дефилирует по вестибюлю в вызывающих нарядах с необычными аксессуарами – например, бумажной манишкой, двумя галстуками и надувными цветами вместо бус. О его проделках до сих пор ходят анекдоты. Однажды, например, Ричард Олденберг, возглавлявший в то время музей, вежливо попросил Кунса повторить трюк Гудини и исчезнуть на некоторое время, пока горизонт не очистится. Об этом Олденберга умолял Уильям Рубин – напрочь лишенный чувства юмора глава отдела живописи и скульптуры. К нему как раз должна была прибыть делегация из России, и Рубин, надеявшийся уговорить русских раскошелиться на пару выставок, боялся, что выходки Кунса отпугнут потенциальных спонсоров. (Когда я рассказала эту историю архитектору Аннабель Селлдорф, не раз сотрудничавшей с Кунсом, она со смехом заметила, что именно эти коллекционеры сейчас в основном и скупают его работы.)
Большие надежды
Благодаря работе в MoMA Кунс с головой погрузился в историю модернизма и особенно увлекся идеями Марселя Дюшана, который изменил историю искусства, показав, что предметы повседневного обихода, так называемые «реди-мейды», в зависимости от контекста могут вознестись до уровня арт-объектов. Теории Дюшана стали настоящим откровением для Кунса. Еще в свою бытность в МоМА он начал экспериментировать с дешевыми надувными игрушками, фигурками цветов или кроликов, играя с дюшановской концепцией реди-мейдов. Эти надувные творения он расставил у зеркала в своей квартире. «В возникших образах таилась такая пьянящая сексуальная энергетика, что мне срочно захотелось выпить, – вспоминает он. – Я отправился в бар Slugger Ann’s, где хозяйничала бабка Джеки Кертис».
Кертис связывала Кунса с последним истинным оплотом авангардного искусства, чем художник весьма гордится. Кертис, запрещавшая называть себя трансвеститом, стояла у истоков ЛГБT-движения и, как и Кэнди Дарлинг, прославилась благодаря Уорхолу. Кунсу явно льстит тот факт, что его все чаще ставят в один ряд с Уорхолом, хотя, по правде говоря, менее похожих художников и личностей сложно представить. Уорхол был чужим для американского общества по двум причинам: сын словацких иммигрантов, он был геем в то время, когда это вызывало совсем не такую реакцию, как в наши дни. Кунс, напротив, рос, наслаждаясь любовью и поддержкой общества, и в полной мере ощущал себя его частью. Уорхол на своей «Фабрике» окружал себя молодыми лицами, однако ему претила сама мысль о продолжении рода. У Кунса же хватит детей (их восемь), чтобы отправиться на гастроли с мюзиклом «Звуки музыки». Уорхол достиг почти буддийской безмятежности в творчестве, одно за другим создавая свои произведения и отправляя их в мир. Кунсу каждый раз приходится совершать невозможное, и поэтому число его работ совсем невелико. «В среднем мы делаем 6,75 картин и от 15 до 20 скульптур в год», – уточняет он. (Джефф вообще любитель точных цифр.) Уорхола было сложно заставить общаться с критиками, галеристами и коллекционерами. Кунс в этом отношении – его полная противоположность.
Более того, если у Кунса и есть кумир на данном этапе жизни, то это Пикассо, о котором он говорит часто и много. В свои 59 лет художник придерживается строгого режима с обязательной диетой и физическими нагрузками, чтобы, как Пикассо, активно творить вплоть до 80 лет. Ежедневно в полдень он поднимается в спортзал на втором этаже студии, после чего умеренно обедает. Все остальное время Кунс подкрепляется ассорти из орехов, хлопьев, свежих овощей и батончиков Zone. Иногда, переходя на брокколи, извиняется перед окружающими за характерный запах.
Уорхола и Кунса объединяет редкая способность запечатлеть дух времени посредством образа или предмета. Впервые эта идея пришла в голову Кунсу в 1979 году, когда он покинул МоМА. Некоторое время он пробовал работать с кухонной техникой – тостерами, холодильниками, фритюрницами, подключая их к флуоресцентным лампам. За «кухонными» экспериментами последовала его первая, полностью реализованная серия The New («Новое»). В ней он поместил совершенно новые пылесосы в витрины из плексигласа с флуоресцентной подсветкой. «Я хотел передать идею вечной девственности», – говорит Кунс.
Чтобы в то время хоть как-то сводить концы с концами, он работал биржевым брокером. Его произведения вызвали умеренный ажиотаж на нью-йоркской арт-сцене, и их даже некоторое время выставляла у себя в галерее Мэри Бун, популярный в то время арт-дилер. Как по секрету Кунс признавался близким друзьям-художникам, он обрадовался предложению присоединиться к «секте бундистов», но этому кратковременному сотрудничеству не суждено было перерасти в нечто большее. Другой арт-дилер также отказался от его инсталляции с пылесосом. Разочаровавшийся в искусстве, без гроша в кармане, Кунс решил взять паузу и на полгода уехал к родителям, жившим в то время уже во Флориде. Здесь он подрабатывал на выборах в штабе одного из кандидатов, чтобы наскрести немного денег.
А по возвращении в Нью-Йорк случилось событие, навсегда изменившее его жизнь, – появилась серия Equilibrium («Равновесие»). Днем Джефф, как и прежде, работал в агрессивном мире финансов, на сей раз торгуя на товарной бирже, а ночами трудился над концепцией, которая впоследствии стала его первым серьезным прорывом. Построенная вокруг по-ницшеански темной картины мира, серия была полной противоположностью характерной для Кунса оптимистичной системы образов. Ярким примером этой новой эстетики стали две работы 1985 года: акваланг из литой бронзы, получивший название Aqualung, и бронзовая лодка Lifeboat. С первого взгляда было ясно, что они не просто не способны спасти чью-то жизнь, а скорее погубят ее.
Цикл работ Equilibrium Кунс представил в 1985 году в рамках первой персональной выставки в галерее International with Monument в Ист-Виллидж, организованной художниками, но просуществовавшей совсем недолго. Греческого коллекционера Дакиса Иоанну, сыгравшего впоследствии значительную роль в популяризации работ Кунса, поразило увиденное. «Меня очень заинтриговала инсталляция с баскетбольным мячом One Ball Total Equilibrium Tank, – вспоминает он. – Я сразу же захотел ее купить». Чтобы создать теперь уже ставшую культовой баскетбольную серию с одним и несколькими мячами, плавающими в аквариумах, потребовались бесконечные эксперименты и телефонные консультации с учеными. Кунс звонил даже лауреату Нобелевской премии доктору Ричарду Ф. Фейнману, и тот посоветовал рассчитать нужную пропорцию соленой и дистиллированной воды, чтобы мячи не всплывали на поверхность и не опускались на дно. Иоанну захотел познакомиться с художником. «Он поразил меня своей серьезностью, – рассказывает коллекционер. – В нем чувствовалась глубина. У него было свое видение, свой собственный огромный мир, который ему еще предстояло познать». Иоанну весьма удачно приобрел работу за 2700 долларов.
Выставка в Музее Уитни, которая переехала в Центр Помпиду, собрала самые яркие хиты Кунса – от ранних произведений до последних работ, в том числе стальные экспонаты из серии Luxury and Degradation («Роскошь и деградация») (Travel Bar, Jim Beam – J. B. Turner Train, др.) и цикла Statuary («Скульптура»), куда вошел Rabbit («Кролик») 1986 года, получивший самое широкое признание критиков. Загадочная глянцевая фигура кролика из стали завоевала сердца прежде скептически настроенных кураторов, специалистов по истории искусства и критиков. Они провозгласили ее блестящей современной интерпретацией целого комплекса образов – от зайчиков Playboy до головокружительных форм Бранкузи.
Однако Кунс стремится создавать работы, интересные не только людям искусства. Особенно сильно это желание проявляется в серии Banality («Банальность»), созданной в конце 1980-х годов в мастерских Италии и Германии из таких традиционных материалов, как фарфор и дерево. Работы из этой серии – от Иоанна Крестителя до бело-золотой фигуры Майкла Джексона с ручной обезьянкой на коленях – фактически олицетворяют популистское представление о рае. Источником вдохновения здесь послужили обыденные предметы и популярные сувениры, которые художник преобразил до неузнаваемости. Люди толпами валили в галерею Sonnabend, где Кунс наконец нашел пристанище. В скором времени появились и новые знаки, указывающие на то, что в один прекрасный день он все-таки добьется своего и, по собственному довольно-таки самонадеянному признанию, станет фигурой столь же влиятельной в искусстве, как The Beatles в музыке.
Небеса обетованные
Кунс всегда стремится запечатлеть дух времени, каким бы он ни был, поэтому серия Made in Heaven («Сделано на небесах») стала логичной реакцией на тогдашние реалии. Впервые серия увидела свет в галерее Sonnabend осенью 1991 года, когда из-за СПИДа секс из чего-то стыдного и запретного внезапно превратился в тему номер один. Работа Кунса стала гетеросексуальным аналогом фотографий Роберта Мэпплторпа, снявшего половой акт между мужчинами. Более того, его картины, скульптуры из дерева, мрамора и стекла и холсты, расписанные масляными чернилами посредством фотомеханической печати, представляют собой самые натуралистичные сцены за всю историю западного искусства, когда-либо становившегося достоянием общественности. Звезда этой серии – ее главное действующее лицо, итальянская актриса Илона Шталлер, более известная под сценическим именем Чиччолина (Пышечка). Кунс увидел ее фото в журнале и решил познакомиться. Почти сразу же между ними разгорелся бурный роман. Родившаяся в Венгрии Шталлер – бывшая порнозвезда, икона эротических видео и по совместительству политик – была и остается единственным живым объектом реди-мейда в творчестве Кунса, и, как с любым человеком, работать с ней было непросто.
У Кунса хватит детей, чтобы отправиться на гастроли с мюзиклом «Звуки музыки»
На картинах Кунса парочка изображена во время полового акта, как анального, так и вагинального, на фоне потоков семени. Кунс говорит об одной из своих самых откровенных картин: «Что мне особенно в ней нравится, так это прыщи у Илоны на заднице. Какой же уверенной в себе надо быть, чтобы вот так вот запросто оголить свою попу. Считайте это моей данью «Происхождению мира» Курбе». Он говорит абсолютно серьезно.
Некоторое время их жизнь имитировала искусство, а искусство – жизнь. Они сыграли свадьбу в Будапеште, около года провели в Мюнхене, где Кунс наблюдал за реализацией проекта Made in Heaven, а затем вернулись в Нью-Йорк. «Моему отцу вся эта затея казалась безумной, но тем не менее он принял и поддержал меня», – вспоминает художник. Не один Кунс-старший думал, что Джефф сошел с ума.
Как и следовало ожидать, выставка пользовалась бешеной популярностью – любопытная публика и жадные до сенсаций СМИ шли на нее нескончаемым потоком. При этом в арт-кругах она произвела эффект разорвавшейся бомбы: большинство коллег решили, что художник собственными руками погубил свою карьеру. Аннабель Селлдорф вспоминает, какими шокирующими казались ей работы в то время. «Однажды я очутилась в студии один на один с тремя гигантскими «секс-картинами», – говорит она. – Я смотрела на них и думала: “Боже правый!”» Продать дорогие в изготовлении работы оказалось не так просто. Ситуацию усугублял разразившийся в начале 90-х кризис, вызвавший панику среди покупателей. Галерее Sonnabend было все труднее изыскивать средства на проекты Кунса, что привело к финалу, о котором в более благополучные времена никто не мог и помыслить: Кунс и Sonnabend разорвали отношения. Антонио Хамем, нынешний владелец галереи, 40 лет управлявший ею вместе с Илеаной Соннабенд, вспоминает: «Это был очень сложный момент. Хотя Илеана и ее муж Майкл владели огромной коллекцией, они всегда жили очень скромно. Изготовление всей дорогостоящей серии Made in Heaven оказалось непосильной с финансовой точки зрения ношей. Джефф хотел произвести сразу все экземпляры. Я объяснил ему, что нам это не по силам. Он посчитал это предательством с нашей стороны, решил, что мы не верим в него и потому не хотим финансировать его работу. Он очень тяжело воспринял наш отказ. У нас и в мыслях не было подвести его. Это была очень печальная для всех нас ситуация».
Сегодня серию наконец оценили по заслугам. К счастью, Кунс не смог уничтожить большинство экспонатов, как ни старался, потому что качество работ оказалось действительно отменным. (Музей Уитни включил некоторые из них в экспозицию с обязательным предупреждением: «До 16 …»).
Сегодня головокружительный роман Кунса и Чиччолины уже стал легендой в мире искусства
«Made in Heaven – потрясающее произведение искусства, – считает Дэн Колен, один из самых талантливых художников поколения, пришедшего вслед за поколением Кунса. – Это творчество, не признающее границ и ограничений. Жизнь художника была неразрывно связана с его работой. Он превзошел Дюшана, превзошел Уорхола, превзошел саму идею реди-мейда». Кто-то скажет, что художник вышел за пределы разумного, забыв о рынке, но Кунс не из тех, кто жертвует своим искусством ради выгоды. Хамем точно описывает его отношение к искусству: «Джефф выкинул бы меня из окна ради своих творений, но и сам бы, не колеблясь, выпрыгнул следом. Он самый романтичный из всех художников, которых я встречал».
Сегодня головокружительный роман Кунса и Шталлер уже стал легендой в мире искусства. Они расстались потому, что Шталлер хотела и дальше сниматься в порнофильмах, а Кунс требовал от нее верности. В октябре 1992 года у пары родился сын Людвиг, что лишь усугубило проблему. В разгар скандала, по драматизму не уступавшего истории Марии Каллас, Шталлер перехитрила приставленного к ней телохранителя и вместе с Людвигом сбежала в Рим. Борьба за сына стоила Кунсу десяти лет жизни и миллионов долларов, однако так и не принесла желаемого результата. Он мчался в Рим в надежде увидеть Людвига, но встреча с сыном всегда срывалась. Бывшая жена по сути вычеркнула его из жизни ребенка.
Все свои чувства он излил в серии Celebration («Празднование»), начатой в 1993 году. Этим своеобразным посланием Кунс хотел сказать сыну, как сильно скучает по нему. Гигантская скульптура широко распахнувшего глаза котенка на бельевой веревке (Cat on a Clothesline). Нарисованные кубики (Building Blocks). Гигантское золотое сердце из стали на лиловых стальных лентах (Hanging Heart). Монументальная стальная фигура собачки из надувного шарика (Balloon Dog), этакий троянский конь наших дней. За кажущейся простотой этих и подобных им произведений скрывается сложнейшее производство, к которому Кунс предъявляет самые строгие требования. Производственные расходы и гонорары адвокатов, пытавшихся вернуть ему сына, привели художника на грань банкротства.
Высокие технологии
Со временем он начал строить свою жизнь заново. «Как-то один мой друг сказал: «Джефф, пойми, уже ничего не поделаешь, – вспоминает он. – Ты сделал все, что было в твоих силах. Остановись, возьми себя в руки и начни жить своей жизнью». Я потерял все». Кунс не отказался от Людвига, которому недавно исполнился 21 год. Чтобы помочь другим детям, художник начал сотрудничать с Международным центром пропавших и эксплуатируемых детей, вместе с которым они создали Koons Family Institute on International Law & Policy (Международный институт семьи Кунс по вопросам международного права и политики). Он отыскал свою дочь Шеннон – она родилась, когда Джефф был студентом, и ее отдали на усыновление. Сейчас у них близкие отношения. В 2002 году Кунс женился на художнице Жюстин Уилер, работавшей в свое время его помощницей в студии. Фотографиями их общих детей, а также Людвига и Шеннон увешаны все стены в их доме.
В разгар личной драмы сбережения Кунса совсем истощились, и ему один за другим пришлось уволить более 70 своих сотрудников. Дальше – хуже: в 1999 году Федеральная налоговая служба подала прошение об аресте его имущества на общую сумму в 3 млн долларов за неуплату налогов. Частенько Кунс, его будущая жена Уилер и менеджер студии Макгроу по ночам оставались в студии. Их стратегия по спасению цикла Celebration в конечном итоге оказалась успешной. «Вначале мы столкнулись с тем, что Джефф, начиная работать над проектом, не представлял, как его закончить, – рассказывает Хамем. – Стоило случиться какой-то проблеме, как работа стопорилась. Хотя на создание его произведений и сейчас уходят годы, процесс все же удалось оптимизировать». В конце концов, благодаря упорству, по-новому организованной работе (не говоря о поддержке таких титанов, как Gagosian и Sonnabend) и постоянному поиску решений, работы из цикла Celebration увидели свет.
Больше всего мешало то, что несовершенные производственные процессы и технологии не поспевали за кунсовским полетом мысли. Эти новые технологии, поражающие своей сложностью, настолько тесно связаны с творческим процессом, что для каталога выставки в Музее Уитни редактор Artforum Мишель Куо написала о них отдельную главу. Только прочитав о компьютерной томографии, сканировании на основе структурированного света, объемных данных, уникальном программном обеспечении и специализированных технологиях производства, я начала понимать, зачем Кунсу столько сотрудников. Как правило, в студии одновременно трудится 128 человек: некоторые выполняют задания, которые еще Микеланджело давал своим ученикам (например, смешивают краски), другие заняты лабораторными исследованиями на уровне диссертации по радиологии.
У него есть всего три личных предмета роскоши: дом в Нью-Йорке, ферма и коллекция классического искусства, в которую входят работы Магритта, Курбе и Мане
Эти титанические усилия и исключительные требования к качеству объясняют себестоимость работ Кунса – по ним видно, на что ему приходится идти, чтобы добиться желаемого результата. Художница Барбара Крюгер, чьи точные суждения о мире искусства уже который год в полной мере раскрывают его суть, совершенно растерялась, когда я позвонила ей с просьбой охарактеризовать Кунса, с которым они вместе начинали в Нью-Йорке. Она попросила дать ей время на раздумье и позже написала мне: «Джефф – как человек, свалившийся на землю. В наше гротескное время легкомысленного отношения к искусству и одержимости абстрактным теоретизированием он то ли его венец, то ли, выражаясь языком Пикетти, предвестник возвращения брехтовского «эффекта отчуждения», то ли восхитительно искаженная версия такого отчужденного видения. Он создает пресловутые пирожные и угощает ими народ».
Крюгер не зря упоминает Томаса Пикетти, французского экономиста, чей труд о существующей сейчас пропасти между богатыми и бедными стал неким маркером нашего времени: поневоле задумываешься, когда слышишь о стоимости произведений современного искусства, в особенности о суммах, которые коллекционеры готовы выложить за работы Кунса. При этом, как ни странно, многие знакомые Кунса, в том числе и сама Крюгер, утверждают, что деньги его совершенно не интересуют. У него есть всего три личных предмета роскоши: дом в Нью-Йорке, ферма и коллекция классического искусства, в которую входят работы Магритта, Курбе и Мане. Ферма, с 16 гектаров выросшая почти до 3230, сама по себе почти произведение искусства в фирменном кунсовском стиле. Строения окрашены в традиционные для этой местности красные, желтые и белые цвета. В главном доме узоры на старинных обоях, меняющиеся от комнаты к комнате, создают впечатление калейдоскопа. Но первое и основное назначение фермы – это место уединения семьи.
Даже выходя в свет, Кунс обходится без роскошных аксессуаров. Деньги для него – это прежде всего средство, позволяющее беспрепятственно творить. Однако без богатых покровителей ему все же не обойтись. Роткопф так описывает проблему художника: «Если на создание новой работы требуется несколько миллионов долларов, ему приходится просить нужные суммы у богатых покровителей. Вместе с арт-дилерами он должен убедить этих исключительно богатых людей инвестировать в мечту об идеальном объекте».
Кунс продолжает исследовать популярные образы поп-культуры, в числе которых Халк и моряк Попай (его любимое блюдо – шпинат – символизирует, по мнению художника, способность искусства преображать окружающий мир), однако в последние годы в его арсенал вошли картины и скульптуры совершенно иного толка – вдохновленные античностью и классическим искусством. Когда Джефф готовился к прошлогодней имевшей оглушительный успех выставке Gazing Ball («Зеркальный шар») в галерее Дэвида Цвирнера (сплетники от искусства тут же ошибочно решили, что Кунс ушел от Гагосяна к Цвирнеру), он обращался в луврскую мастерскую, специализирующуюся на гипсовых предметах, а также в берлинскую мастерскую слепков Gipsformerei. Вместе со специалистом по камню и литью из Метрополитен-музея Кунс разработал оригинальный гипсовый состав, по прочности не уступающий мрамору. На каждую скульптуру в стратегически важном месте он приделал ярко-синий зеркальный шар – такие шары в XIII веке служили визитной карточкой Венеции и вновь обрели популярность уже в Викторианскую эпоху.
Невролог, лауреат Нобелевской премии доктор Эрик Р. Кандел был под таким впечатлением от выставки, что даже лично написал Кунсу. Он объяснил: «Меня всегда интересовала идея «вовлеченности зрителя», впервые сформулированная венским историком и искусствоведом Алоизом Риглем. Она предполагает, что картина или скульптура, созданная художником или скульптором, не считается завершенной, если она не вызывает какой-либо реакции у зрителя». «Глядя на скульптуры, вы видели собственное отражение в зеркальном шаре, – продолжает Кандел. – Художники иногда используют зеркала в своих произведениях, но никто до Джеффа не строил свои работы таким образом, чтобы зритель оказывался в объятиях или на груди у статуи».
За все 30 лет нашего знакомства самым счастливым я видела Кунса, когда гостила у него на ферме. Тогда Джефф и Жюстин вместе с детьми погрузились в «кунсмобиль» – длинный фургон с командирским креслом для каждого ребенка. Он признался мне: «Больше всего я горжусь тем, что создаю работы, благодаря которым искусство перестает внушать зрителю благоговейны
Книга Jeff Koons посвящена глубокому изучению работ известного современного американского художника Джеффа Кунса, который известен своим пристрастием к китчу, особенно в скульптуре.
Работы этого мастера входят в число самых дорогих произведений современных художников. Творчество классифицируют как нео-поп или пост-поп, направления, возникшие в 80-е годы как реакция на концептуализм и минимализм.
Jeff Koons / Taschen Books.
Джефф Кунс (Jeff Koons) родился в Йорке, Пенсильвания. Будучи подростком, почитал Сальвадора Дали. Джефф Кунс посещал школу при Художественном институте Чикаго и Мэрилендский художественный колледж. После колледжа Кунс работал брокером на Уолл-Стрит. Он получил признание в 80-х годах, после чего создал студию-завод в Сохо (Нью-Йорк). Он возглавил штат из более чем 30-ти сотрудников, каждый из которых отвечал за отдельные аспекты его работы (прослеживается явная связь с «Фабрикой» Энди Уорхола).
Ранние работы Кунса — концептуальная скульптура, одна из наиболее известных — «Три мяча 50/50 Бак», 1985 года, которая состояла из трех баскетбольных мячей, плавающих в воде, которая заполняла прозрачную емкость наполовину. Влияние этой работы на более позднюю работу Дэмиена Херста, «Физическая невозможность смерти в сознании живущего», не вызывает сомнения. В 1990-е годы он создал серию огромных скульптур из стали, имитировавших игрушки из продолговатых воздушных шариков. Игра в такие шарики, как говорил Кунс, в детские годы произвела на него впечатление, не стершееся по сей день. Серия «Банальность», кульминацией которой стало создание в 1988 году позолоченной скульптуры Майкла Джексона («Michael Jackson and Bubbles») в натуральную величину. Три года спустя она была продана на аукционе Sothebys в Нью-Йорке за более чем пять миллионов долларов. (по информации wikipedia.org)
Пожалуй, это самая знаменитая гигантская скульптура из цветов в мире. Ее создал в 1992 году известный американский художник Джефф Кунс (Jeff Koons ). Топиари "Щенок" (Puppy ) стоит на террасе перед входом в Музей Гуггенхайма в Бильбао, Испания.
13-метровая скульптура-топиари изображает щенка вест-хайленд-вайт-терьера. Она составлена из нескольких десятков тысяч живых цветов: бегоний, бархатцев, петуний, лобелий, бальзаминов и др. Внутри скульптуры установлен каркас из нержавеющей стали и оборудована внутренняя система орошения.
"Щенок" Джеффа Кунса очень популярен (впрочем, как и его автор), он неоднократно выставлялся на экспозициях современного искусства во многих странах мира. Впервые эта скульптура-топиари была выставлена в 1992 году в замке Арользен (Arolsen) в Германии во время проведения знаменитой выставки современного искусства documenta 9
в немецком городе Кесселе. После Германии "Щенок" "переехал" в Австралию, где выставлялся в Музее современного искусства в Порт-Джексоне (Сиднейской бухте). В 2000 году "Щенок" побывал в Нью-Йорке на выставке в Рокфеллер-центре.
В 1997 году "Щенок" был приобретен Фондом Соломона Р. Гуггенхайма для нового открывающегося Музея современного искусства Гуггенхайма в Бильбао, Испания. Вначале планировали, что это будет временная экспозиция, но затем решили оставить "Щенка" из цветов в Бильбао навсегда.
В том же 1997 году, еще до открытия музея, на это великолепное топиари было совершено покушение. Трое боевиков из баскской радикальной группировки ЕТА, переодевшись садовниками, пытались взорвать "Щенка", но были обезврежены бакской полицией. Офицер полиции Jose María Aguirre, спасший "Щенка", впоследствии был убит боевиками ЕТА. Сейчас площадь, на которой установлена эта скульптура-топиари, носит его имя Aguirre. А "Щенок" по праву стал визитной карточкой Бильбао.
Топиари "Щенок" выглядит восхитительно со всех сторон.
Периодически "шкурку" гигантского щенка обновляют, поэтому в разное время года он "одет" в разные цветы и выглядит в разной цветовой гамме. Ближе к зиме "шкурка" "Щенка" блекнет, он стоит почти весь зеленый. Зимой цветы мало цветут, даже в солнечной Испании.
Цветочный "Щенок" весной, летом, осенью.
"Щенок" вблизи, детали цветочной "шкурки".
Фото: Andreas Praefcke, Didier Descouens, Agnes37, Ardfern, Noebse, Alfredte, Inigo Tome.
